Анна Николаевна Киселевич (в девичестве Анушкевич) родилась в Заполье 22.05.1960 года. Проживала по улице Луговой, дом 12.
— Анна Николаевна, кто из ваших предков жил в Заполье?
— В Заполье жили и родители папы (его звали Николай Никитич, 1932 г. р.), и родители мамы (ее звали Федора (Феня) Фоминична, 1935 г. р.). Они жили по соседству. Родителей папы я никогда не видела. Папиного отца — только на фото. Как мне рассказывали, в 1956 году его мать, Арина, умерла за два дня до свадьбы моих родителей. Однако свадьбу не отменили. А как ее отменять, когда всё уже готово было: кабаны, телята зарезаны, другие продукты куплены, а кое-что даже и в процессе приготовления было. Поэтому мать похоронили, а на следующий день праздновали свадьбу.
Про семью отца я знаю мало. Тётя Евдокия Никитична Амбражевич, папина родная сестра, говорила, что их мама дважды была замужем и дети у нее от двух мужей. Папины братья и сестры мало общались друг с другом, особенно после смерти матери. У нашего отца тесные отношения были только с сестрой Дуней. Она и для нас была, как вторая мама.
— Что знаете о родителях вашей мамы?
— Бабушку и дедушку я хорошо помню, мы с сестрами у них часто пропадали. Бабушку звали Ефросинья (девичья фамилия Малевич), дедушку — Фома Петрович Дещеня. В семье у них родилось 14 детей. Из них только 9 дожили до взрослого возраста, остальные умерли в младенчестве.
Бабушка Ефросинья родилась и жила до коллективизации на хуторе Цагельня. Когда всех переселяли с хутора, им с дедом тоже пришлось перевезти свой дом в Заполье. Поселились не на поселке, а в самой деревне.
Во время войны деда Фому на фронте серьезно ранило — ему перебило горло, и после этого он все время говорил шепотом. Дед был строгим, серьезным. А бабушка — очень спокойной, доброй, нас сильно любила и баловала. Она умерла, когда ей не было еще и 70 лет. Этому предшествовали печальные события: в 24 года умер сын Гриша, потом через год умирает еще один сын, Иван, тоже молодой. Видимо бабушка не смогла перенести такой удар.
— Как справлялась бабушка с таким количеством детей?
— Мы тоже задавали такой вопрос нашей маме. Каких размеров должна была быть кастрюля, чтобы всех накормить!? На такое количество ртов еды надо было много приготовить, а, главное, чтобы было из чего готовить. Мама говорила, что они никогда не голодали. Всегда держали большое хозяйство: корова, свиньи, гуси, куры, утки… С него и жили. Деликатесов на столе не было — ели обычную, простую деревенскую еду: сало, мясо, яйца, огурцы, картошку, пекли блины и хлеб.
Мы также спрашивали, кто за детьми смотрел. Как говорил наш сосед, у которого в семье было пятеро детей: «Хто іх глядзеў тых дзяцей! Самі па сабе раслі ды і ўсё». Но мама с ним не соглашалась, говорила, что пока родители были заняты на работе и по хозяйству, старшие дети смотрели за младшими.
— Бабушка или дедушка рассказывали вам о своей молодости, о своей жизни?
— Нет, не рассказывали. Мы тогда и не интересовались — еще детьми были. А вот папина сестра, тетя Дуня, рассказывала: и о себе, и о других. Она нам всё время говорила: «У вас неинтересная молодость. А вот в наше время, как весело было! Песни, гармошка, танцы до утра». Так, наверное, каждое поколение следующему говорит.
Вот ее историю жизни немного расскажу. В 1944-м мужа тети Дуни, Евгения, призвали на фронт. У них в то время уже был маленький сын Миша. В одном из боев Евгения ранило и его отправили в госпиталь. Там за ним ухаживала медсестра, он влюбился и домой не вернулся — остался жить в Украине.
Тетя больше замуж не выходила, одна вырастила сына. Спустя много лет Миша всё-таки разыскал отца и поехал к нему. Тот уже был старый, больной человек. Приехал Миша с женой, а его отца как раз дома не оказалось. Они хотели уже уходить, не дожидаться, но жена отца уговорила остаться. Жена Миши говорила, что когда издали увидела, как идет старик, то сразу поняла, что это отец мужа, так они были с Мишей похожи и походкой, и лицом. Старик, увидев сына, плакал. А вот тетя Дуня сильно ругалась на Мишу за то, что поехал к отцу-предателю.
Как я уже говорила, замуж она не выходила, однако в 1950-е у нее был мужчина. Приходил он к ней из деревни Старое Село. Долго ходил. Всю мужскую работу делал по хозяйству — заготавливал дрова, сено косил и привозил, заборы чинил. Поживет неделю другую и уходит домой. Там у него была семья и, наверное, шестеро детей. Жена его не выгоняла, мирилась с ситуацией. А что было делать — послевоенное время, мужчин на всех не хватало. Тетя знала эту женщину, даже разговаривала с ней.
Тетя Дуня рассказывала, как во время войны немцы арестовали ее жениха — Алексея Царика. Он работал секретарем в суде. Его отвезли в Глуск, в гестапо. Она ходила туда, пыталась его выкупить. Но не получилось — Алексея расстреляли.
Запольские женщины очень милосердные, добрые. Во время войны несколько женщин (и наша тетя Дуня с ними за кампанию) ходили пешком под Слуцк в лагерь для военнопленных. За продукты, за самогон можно было пленного солдата (абсолютно незнакомого, чужого человека!) выкупить и забрать к себе домой. Так спасали мужчин от гибели в лагере. Не знаю сколько человек, но выкупили, привели их в Заполье, и они жили в деревне до прихода Красной Армии в 1944-м. Потом всех этих мужчин забрали на фронт, никто из них в деревню не вернулся.
Тетя Дуня жила в родительском доме — улица Луговая, 9. Она сама посадила большой сад — яблони, груши, сливы. После ее смерти сын Миша сделал капитальный ремонт, оббил дом снаружи вагонкой. Сейчас мы присматриваем за домом, можно сказать, там наша дача. Миша уже пожилой, ему больше 80 лет и трудно из Москвы, где он живет, ездить в Заполье. Но он сильно любит нашу деревню. Настолько, что взял с меня слово — когда он умрет, чтобы мы его похоронили на кладбище в Заполье.
Тетя работала ткачихой к артели КИМ, потом выращивала телят в колхозе. Передовиком была. Раньше передовикам за их достижения давали подарки, поощряли за труд не только грамотами. Вот и у тети скопилось больше 20 таких подарков — шалиновок (шалоновый платок).
— Как ваши родители влюбились, поженились?
— Они же рядом жили, поэтому знали друг друга с детства. Папа дружил с братом мамы Сашей. Он жил в Костанае (Казахстан) и был моряком. Когда приезжал к родителям, папа приходил к нему в родительский дом в гости. Там и увидел, что соседская девочка выросла в привлекательную девушку. Влюбились. Поженились. Кстати, в 1990-е дети Саши уехали из Костаная и теперь все живут в Германии. Мы с ними общаемся.
— Расскажите о вашей семье.
— Нас у родителей было трое: Надя, я и Нина (ее уже нет). Родители сами строили новый дом. Папа говорил, что стройматериала, выписанного за деньги, на дом не хватало и приходилось ночью тайком ехать в лес и воровать. Помню, как срубили сруб и мужчины перекатывали его с временного места на постоянное.
Родители работали в колхозе: мама телятницей, потом дояркой, а папа конюхом, потом трактористом, а перед пенсией — сторожем.
Наше детство пришлось на то время, когда в семьях был достаток. Родители покупали нам почти всё, что мы хотели. Кроме того, рядом с нами жила бабушка Ефросинья и тетя Дуня. Они при необходимости нам помогали. Тетя Дуня любила нас, как собственных дочерей. И с нашей мамой они были, как сестры.
К Пасхе нам обязательно обновки покупали: платья, колготки, сандалики или ботиночки, кофты. Мы с сестрами ждали праздник в том числе и из-за этого. Нарядишься на Пасху в обновки и бежишь по родственникам, собираешь волочобники (конфеты, крашеные яйца и пасхальные пироги). Проявления религии не приветствовались в то время. Я уже комсомолкой была и меня однажды пригласили крестной к ребенку. Об этом узнали на работе и чуть из комсомола не исключили. А своих детей мы с мужем вообще на дому крестили, потому что муж коммунистом был — приглашали священника из Бобруйска.
— Ваше первое детское воспоминание?
— Каких-то ярких моментов из детства до школы не помню. Зато хорошо помню, как я пошла в первый класс запольской школы. Наряд у меня был такой: ситцевое платье, на ногах сандалики и гольфы, а на моих кудрявых волосах — большой бант. В руки мама дала букет — георгины, завернутые в газету.
— Школьной формы не было в начальных классах?
— Нет. Все ходили в своей повседневной одежде — мамы, конечно, надевали всё чистенькое и что получше. А школьная форма появилась в 4 классе, когда пошли в Глусскую школу.
В детстве на школьный новогодний утренник мама нам мастерила платья из марли: сама шила, крахмалила, украшала блестящим дождиком. Корону вырезала из картона, на который наклеивала мелко битые елочные игрушки. В школе давали сладкие новогодние подарки — конфеты. Фруктов в подарках не было. Помню, что апельсины нам из Москвы привозил брат Миша, сын тети Дуни. Это был дефицитный товар и просто в магазине их купить невозможно было.
— Кроме школы и уроков, чем еще были заняты запольские дети?
— Летом мы очень много времени проводили на речке. Купались, конечно, резвились. А еще девочки брали на речку стирку. Постираем белье, разложим его на траву — высушим. Мамы отпускали нас, но приказывали: «Глядзіце адзін аднаго. Глыбока не лезьце ў ваду».
Мы любили ходить на речку сразу напротив деревни и на «Кручу». На «Круче» было глубоко. Мальчишки делали трамплин: на край берега укладывали доску, а поверх ее тяжелый дёрн. И мы скакали с этого трамплина в воду. Когда я училась в 7 классе, меня даже отправляли на соревнования по плаванию. И это при том, что никто меня специально не учил плавать, никакой техники не показывал.
Мы с сестрами постоянно помогали маме на ферме: ухаживали за телятами, кормили и поили их. Частенько на ферме было грязно. Мы в резиновых сапогах ходили. Учились доить руками коров, чтобы маме помогать. Мы ее сильно жалели, хотели, чтобы ей легче было. Хочу вам сказать, что доить много коров — трудное дело. Брали низкую маленькую скамейку (заслончык) и садились доить. Как-то даже и мысли не было, что корова может брыкнуть, например. Не боялись никаких трудностей, главное, чтобы мама чуть больше отдохнула.
А вот коров пасти мы не любили. Единственным приятным моментом в этом были вкусняшки и вкусный обед, который мама нам собирала с собой. Пригонишь коров на луг и ждешь не дождешься, когда уже можно будет открыть заветную сумочку. Обычно там лежали блины, жареное мясо и сало, бутылка молока, а еще — печенье из магазина или какие-то другие вкусняшки.
Мы с сестрами были девочки послушные, я не помню, чтобы родители нас наказывали. Только однажды папа сильно ругался — я прогуляла школу. По телевизору утром шел фильм «Четыре танкиста и собака», и я осталась дома, чтобы его посмотреть — сказала своим одноклассникам, что заболела и в школу не пойду. Но мой обман быстро раскрыли.
В Заполье я ни разу не слышала, чтобы чьи-то родители били детей. Это же деревня, про такое быстро бы все узнали. Воспитывать, конечно, воспитывали, но физические наказания — редкость.
С родителями часто ходили за черникой и грибами в Цагельню, за речку в Громак. Кстати, в Цагельне в нашем детстве еще росла сирень и лежали остатки печных труб. Из ягод варили варенье. Варили его в больших кастрюлях или даже в ведре на улице: просто на огне на кирпичах или на керогазе. Варенье чаще делали из черники, у кого росли в саду сливы и вишни, то и из этих ягод. Хранили варенье в старых кастрюлях и банках (если они были).
Из грибов в нашей семье больше всего любили зеленки. Мама их промывала, солила, добавляла чеснок и сырыми укладывала под гнет. Так они мариновались и к Покрова были готовы.
В отличие от детства наших родителей, в нашем уже были разные игрушки. Мы любили играть с голышиками (маленькими куколками) — шили им одежду из остатков разных тканей, которые нам давали мамы и знакомая портниха из Калатичей.
Часто мы бегали через речку на шоссе Глуск — Бобруйск встречать наших мам, которые ехали из города с покупками и вкусняшками для нас.
Я сейчас уже бабушка и многое свои внукам запрещаю, беспокоюсь, чтобы ничего себе не повредили, а сама в детстве лазила везде — нам никто особо не запрещал. Когда строили дом Анны Петровны Толстик, мы, дети, любили лазить там по лесам. Однажды я упала с лесов и сломала ключицу.
А вообще, дети в то время всё свое свободное время проводили на улице, не загнать нас было домой. Вечером, когда смеркалось по деревне раздавались голоса мам: «Аня.. Надзя.. Маня.. Вера.. ідзіце вячэраць!».
Мы, девчонки, в подростковом возрасте вели песенники — это толстые тетради, куда записывали текст песен, украшали странички приклеенными красивыми вырезками из журналов или открыток. И, хочу вам сказать, все эти песни мы знали и пели.
— Как отдыхали подростки и молодежь?
— Летом по вечерам собирались кампаниями на лавочках. Приезжали кавалеры: кто на велосипеде, кто на мотоцикле. Парни брали гитары, играли и пели. Сидели долго, иногда до рассвета. Ночи были теплые-теплые! Потом кавалеры домой девчонок провожали. А некоторым парням еще же в другую деревню домой надо было добираться. Летом и осенью из города на сельхозработы студентов из Бобруйска присылали — обычно парней. И выбор кавалеров увеличивался.
По выходным вечером обязательно танцы. К нам через речку ходили парни из Балашевичей. Когда я заканчивала 10 классов, стали приезжать кавалеры из Погоста. Много наших девушек вышли замуж за парней из Погоста, и я в том числе. Самая первая девушка, которая вышла замуж за такого парня, Геннадия Киселевича, — Тамара Царик, дочка бригадира Николая Царика. Гена завидным кавалером был — приезжал на мотоцикле и всегда с гитарой.
Владимир Григорьевич Киселевич, муж Анны Николаевны, уроженец деревни Погост:
— У нас целая деревня парней была — в каждом доме по три, по четыре. А девчат мало. Поэтому и ездили парни, искали невест по другим деревням. Мы как-то никогда в Заполье гулять не ездили — всё время в Глуск, иногда в Калатичи. В тот год, как мы познакомились с моей будущей женой, я вернулся из армии. Однажды друзья пригласили поехать в Заполье. Я даже не сразу понял в какое Заполье зовут, думал в то, что возле Заволочиц. А они: «Да, нет. Тут рядом. Поехали. Там много красивых девушек». Приехал и встретил свою Аню.
— Мы на своих парней и не смотрели, всё больше на чужих. Со своими только дружили. Ходили в другие деревни на кирмаши. В такие праздничные дни вся молодежь — и местная, и гости — собиралась возле клуба. Парни могли и к кому-то в гости сходить — выпить, угоститься. А мы, девчонки, по хатам не ходили — сразу в клуб. Там танцы, знакомства, ухаживания.
Хочу сказать, что мы очень стеснительными девушками были. Когда будущий муж, тогда еще кавалер, подарил мне подарок на день рождения, я не знала, как его принять — мне так неудобно было. Хотя мы уже серьезно встречались, влюблены были. Стеснялась, когда он меня за руку брал, стеснялась, что встречал с работы.
Когда еще я поменьше была, Люба Царик встречалась с парнем из Глуска, со своим будущим мужем Виктором. Красивая у них была любовь. Он ее с работы из Глуска подвозил на своей рабочей машине — на маленьком самосвале. Привезет, остановиться в начале деревни и они сидят в кабине целуются. А нам же, малышне, любопытно — мы бегаем вокруг машины и потихоньку подглядываем. Они поженились. Очень красивая пара. Люба была беременна и на позднем сроке заболела менингитом. Родилась дочка, за ребенком ухаживала ее мама. Все думали, что Люба не выкарабкается, так тяжело она болела, но выжила. Работала потом в общепите Глусского райпо главным бухгалтером.
Хочу сказать, что на отношения парней и девушек влияло и общественное мнение, а в деревне это особенно ощущалось. Если вдруг парень остался ночевать в доме у девушки, то всё, ее репутации, как честной девушки, конец. Хотя же никто не видел, что там происходило в доме.
Когда мы с будущим мужем встречались, он со своими друзьями однажды приехали за мной на мотоциклах. С ними и моя одноклассница из Глуска приехала. Я села позади Володи на мотоцикл, и мы уехали. Ну и разговоров же было в деревне — бабушки на лавочках все косточки перемыли! Ай-ай, как это так: девки уселись на мотоциклы и уехали куда-то с парнями! А ни у нас, ни у парней даже и мыслей плохих не было — поехали покатались, погуляли и они меня обратно домой привезли. Всё культурно, целомудренно.
— Что модно было во времена молодости вашей мамы, в ваше время? Какой косметикой пользовались?
— Во времена молодости мамы у самой модной девушки обязательно была белая блузка, черная юбочка и кожаные сапожки. Щеки подкрашивали свёклой. Была пудра и крем «Снежинка». Замужние женщины всегда носили косыночки, которые завязывали под подбородком.
Готовая одежда не продавалась — покупали ткани и шили платья, блузки и всё остальное. Наши мамы шили у запольских портних на дому, а мы уже заказывали одежду для себя в ателье в Глуске. Например, шили модные брюки-клёш, клетчатые юбки, пальто. Родители старались нам покупать современные, модные вещи, например, сапоги-чулки, клетчатое полупальто, брюки в полоску с посадкой от бедра.
У нас уже и кое-какая косметика была. Лак для ногтей, пудра, кремы для лица, помада. Дефицитом в деревне была сухая тушь, хотя и примитивная, в маленькой коробочке со страшно жесткой пластиковой кисточкой. В коробочку надо было добавить каплю жидкости (обычно, как это не странно звучит, девушки туда плевали), чтобы тушь начала краситься. Иногда нам тушь привозила из Ленинграда Валя Новичёнок (она там училась).
— Где и как проходила ваша свадьба?
— Традиционно первый день свадьбы проходил в доме невесты, а второй — у жениха. Так и у нас было: сначала в Заполье праздновали, потом в Погосте. Меня наряжали, также по по традиции, в соседнем доме, а по соседству жила наша тетя Дуня.
— А откуда эта традиция наряжать невесту в соседском доме?
— Наверное, потому, что в доме невесты обычно шли активные приготовления к свадьбе: готовили угощения, ставили и накрывали столы. Суета там была.
— Ваша свадьба уже, конечно, была более современная?
— Да. Мы поженились в 1979 году. Тетя Дуня привезла мне из Москвы ткань на свадебное платье. А шили его в ателье в Глуске. Фата была длинная, расписная и на голове круглый веночек. На руках — перчатки. На шее — бусы из чешского стекла. Кстати, жених тоже был одет современно — бостоновый костюм, нейлоновая рубашка.
Готовили все угощения дома сами. Но у нас рядом с традиционными деревенскими блюдами появились и современные, даже необычные. Моя тетя Ольга (сестра мамы) работала в общепите в Глуске, и она подсказала, чем можно удивить гостей. Мы поехали в деревню Дуброва, на птицеферму за утками. У утки отрезали кожу на шее и начиняли ее фаршем из мяса, грибов и лука. Еще фаршировали телячьи ребрышки. Конечно же, наши пожилые гости удивлялись необычным блюдам и рассказывали, что было у них на торжествах: блинчики в сметане, густой кисель из сушеных груш, обычная тушеная свинина и курятина, свежие или квашеные огурцы и капуста. О том, чтобы всё это как-то необычно приготовить никто в былые времена и не думал.
Вот только фотографий со свадьбы у нас нет. Мы женились в январе, погода в тот день была очень плохая и фотограф на свадьбу не приехал.
— Самогонку гнали на свадьбу?
— Да, этим муж с отцом занимались. Пусть муж и расскажет.
Владимир Григорьевич:
— Гнали в лесу в Цагельне. Там на небольшом расстоянии друг от друга постоянно стояли два аппарата, их даже не разбирали. Процесс шел непрерывно: одни заканчивали, другие тут же приезжали с брагой. Даже очередь была к аппаратам. Один аппарат принадлежал Тарэнту, а второй — Костику Амбражевичу. Готовый самогон большими бутлями постепенно увозили домой — боялись, что нагрянет милиция и всё заберет. По одному никогда возле аппарата не работали, обязательно по двое — и помощь, и для безопасности.
Еще раз с теткой Дуней гнали самогон на Лодочной. Это место находится там, где дачи. Здесь запольцы свои лодки примыкали.
— Анна Николаевна, у запольцев много было лодок?
— Четыре или пять точно, а может и больше. Лодки были у тех, кто любил рыбачить. У Володи Барановского, Иосифа Кирдуна, Желягина, Костика Амбражевича, Рябцева, Кастецкого. Рябцев и Кастецкий ставили свои лодки в бурчаке. За фермой, как ехать на дачи так называется место — это то ли пруд, то ли старица. Вода там была постоянно, только в слишком жаркое лето он пересыхал. Из бурчака можно было по канаве доплыть прямо в речку.
У нас своей лодки не было — папа не ходил на рыбалку. Но однажды в детстве мой одноклассник Саша Амбражевич посадил в лодку меня, мою подружку Тамару Царик и мы поплыли за травой для свиней. Дело было весной. За поселком в это время года весь луг заливало водой. Вот там мы плавали и траву рвали.
Раз уж речь зашла про Сашу, немного расскажу про него. Он с нам, с девчонками, больше дружил, а вот с мальчиками почему-то нет. Он и маме дома всю женскую работу помогал делать: стирал, убирал, еду готовил. После армии он остался в городе Рубежное, Луганской области. Потом что-то с ним случилось — ампутировали ногу. После этого он приехал в Заполье. Жил здесь какое-то время, пока его не депортировали обратно в Луганскую область. Сейчас никто не знает, где он, жив ли. Его брат Миша пропал и только через год нашли уже его останки недалеко от Комаринки.
— Кто жил по соседству с вашими родителями?
— С одной стороны жил Иван Навичёнок с семьей. С другой — жила Домна Малевич. Жили с соседями всегда мирно. Поддерживали друг друга и в беде, и в радости. В гости обязательно соседей звали на праздники и важные семейные события.
— Были ли в Заполье громкие случаи воровства?
— Свои, запольские, не воровали. Жители никогда в дома двери не закрывали на замок, если недалеко уходили. А вот в 1990-е у моих родителей из сарая ночью украли большого кабана. Мама утром пришла в сарай доить корову и услышала какое-то странное приглушенное хрюканье. Она заглянула в загончик, а там только один кабанчик стоит, а второго нет. Родители вызвали милицию. Сотрудники предположили, что воры надели кабану на голову ведро, чтобы он послушно шел куда надо, и повели его через наш огород к дороге, где погрузили в машину и увезли. На дороге и следы нашли. Милиционеры сказали отцу: «Хорошо, что в тот момент, когда они воровали кабана, вы не вышли на улицу, а то бы и вам по голове дали». Кабанчика, конечно же, никто не нашел.
— Ваши родители с Кастецкими общались?
— Да, конечно. Виктор Кастецкий был отличным столяром и к нему все в деревне обращались за бочками и другими деревянными изделиями. Я смутно, но помню, как с бабушкой к ним ходила. В их доме были вычищенные до желтизны деревянные полы. В первой комнате вдоль стены стояла широкая лавка, возле нее — стол. Хорошим хозяином был Виктор Кастецкий, они всегда жили лучше, чем другие в деревне, более зажиточно.
Помню еще и такую историю. В те времена люди заранее готовились к смерти — обычно запасались хорошими досками на гроб. А гробы делали только на заказ. По деревне ходили слухи, что у Виктора Кастецкого стоял на чердаке подготовленный гроб, который он сам и сделал для себя.
С его внучкой, Таней, мы дружили в детстве. Она приезжала к дедушке и бабушке в Заполье. У нее были шикарные длинные светло-русые волосы.
А сыном Лиды Кастецкой, Сашей, мы вместе учились в школе. Я, Саша, Таня и другие наши дети-одногодки постоянно играли вместе.
— В вашем детстве у вас дома уже были бытовые электроприборы?
— Да, уже всё было. Первый телевизор купили на 13-ю зарплату родителей. Это в конце года выплачивали какую-то большую сумму денег всем в колхозе, кто хорошо работал. Мы упросили папу купить телевизор. Но в клуб смотреть кино всё равно ходили. Особенно любили индийские фильмы — наплачемся там и насмеемся.
— Много людей было на киносеансах в клубе?
— Полный клуб собирался почти всегда. И это всё молодежь была! Наши родители и люди постарше не ходили почему-то в кино. Они приходили в клуб только если в Заполье свадьба была или проводы в армию. Вот тогда придут, усядутся по периметру, смотрят, как гости танцуют. Мы, детьми, тоже прибегали смотрели, как наши родители танцевали. Хорошо помню, как мама с папой танцевали польку под гармошку.
— Выписывали ли ваши родители газеты?
— У родителей было только начальное образование, но папа постоянно выписывал газеты «Звязда» и районку. Прочитывал их от корки до корки.
А мы выписывали журналы, к примеру, «Работница и крестьянка». Там и выкройки были, для тех, кто умел шить, и много полезных советов хозяйкам.
— Когда вы уехали из Заполья?
— После 9 класса я с подружками из Заполья Галей Кирдун и Галей Морозовой поехали поступать в Гродно в училище текстильщиков. Проучились мы там всего одну неделю. Почему? Получили письмо от своих подруг из Заполья. Они писали, что в деревню приехали на сельхозработы много парней из города, что весело. Мы читали это письмо и рыдали. Потом Гале Кирдун мама написала: «Донька мая, прыязджай дадому. Мне скучна без цябе. Будзем з адной міскі есці, але ж разам». Все эти письма вогнали нас в тоску, мы еще больше рыдать стали и проситься домой. В училище нам неохотно, но отдали документы, и мы рванули в Заполье. Больше я из своей деревни далеко не уезжала.
Когда с мужем поженились, то еще год жили в моими родителями. Потом мужу дали квартиру в Калатичах. Прихожу с работы, а Володя уже вещи наши увез от родителей. Я так сильно плакала, не хотела даже в Калатичи уезжать.
— Какое место в Заполье вы любите больше всего?
— Это место на речке, где мы обычно купались. Там недалеко была тихая заводь и росли кувшинки. Мы из них делали бусы. Раньше на лугах росло много цветов, а сейчас почему-то я их не вижу.
— Как думаете, есть ли будущее у Заполья?
— Думаю, да, но только уже в другом виде — это будет деревня дачников. В наш родительский дом сейчас в теплое время года приезжают дети младшей сестры. Когда после смерти наших родителей встал вопрос, что делать с домом, то племянницы не раздумывая согласились забрать его себе и смотреть за ним. Они живут в городах, а в деревню приезжают и отдохнуть, и экологически чисты продукты вырастить. Вот так и будет жить наше Заполье.
Инна Сергеевна Грабко (Прибыш), племянница Анны Николаевны Киселевич (дочь младшей сестры Нины). Родилась 02.09.1987 года в деревне Хвастовичи, Глусского района. В возрасте примерно 5 лет вместе с родителями переехала в Заполье. Сейчас — владелица дома бабушки в Заполье. С недавних пор изучает историю своей семьи.
— Инна, почему вы занялись изучением истории семье? Что вас подтолкнуло?
— К этому, наверное, приходят многие. Вот и я «доросла», В какой-то момент мне очень захотелось узнать о нашей семье как можно больше, чтобы мои дети тоже знали нашу историю. Я занялась этим совсем недавно, можно сказать, еще новичок и мне предстоит большая работа. Я разговариваю с пожилыми родственниками (еще жива младшая сестра моей бабушки), собрала все имеющиеся документы бабушки, дедушки, моей мамы, семейные фотографии.
— Какую семейную историю уже знаете?
— Знаю, что, накануне свадьбы дедушки с бабушкой, умерла мама деда. По семейным рассказам в доме за ширмой стоял гроб с покойной и здесь же праздновали свадьбу. Всё уже было готово, приготовлено много угощения и ничего отменить нельзя было. На их свадебной фотографии видно, что у всех грустные лица, все какие-то растерянные. И неудивительно, принимая во внимание обстоятельства в которых проходила свадьба.
— Расскажите немного о вашем детстве в Заполье.
— У меня две сестры, Алла и Вика, и брат Дима. Мы с родителями переехали в Заполье в начале 1990-х. Мама с папой пошли работать в колхоз и нашей семье предоставили жилье — кирпичный колхозный домик в начале деревни.
Но мы с сестрами и братом много времени в детстве проводили у бабушки Феодоры и дедушки Николая. Поэтому их дом был даже больше родным, чем тот, в котором мы жили.
Дед Николай был строгий, не давал нам расслабляться приучал к дисциплине. Мы его даже немного побаивались. Бабушка была очень доброй — я таких людей больше не встречала никогда.
Они нас воспитывали своим примером — мы видели, что они постоянно чем-то заняты, постоянно работали. Приучали и нас к труду. Мы, конечно же, им помогали во всем. Придешь с дискотеки под утро, а работу-то по хозяйству никто не отменял. Мы спим, а дед начинает по дому громко ходить, кашлять, чтобы просыпались, да шли грядки полоть, чтобы не лентяйничали. Бабушка воспитывала уважение к деду, как к главе семьи. Например, если в супе был кусок мяса, она сама его не ела, а обязательно отдавала деду. А для нас готовила вкусные блины в печке. Мы еще спим, а она их уже печет и этот запах блинов тебя просто поднимает с постели.
Во время моей юности в деревне еще было много детей и молодежи. Мы с друзьями собирались возле речки в месте Берёзовица — сидели у костра, общались, музыку слушали, парни с гитарами. Молодежь приезжала с разных городов в Заполье к своим бабушка и дедушкам. Все вместе отдыхали — и местные, и приезжие. Дружили со Светой, Наташей и Славой Киселевичами (они жили с нами в этом же кирпичном доме, он был рассчитан на две семьи), Ирой Новичёнок, Леной и Олей Бугаевыми, Костей и Витей Амбражевичами, Димой и Костей Желягиными, Сашей и Витей Кирдунами.
На дискотеки ходили в Калатичи. В Заполье к тому времени в клубе уже ничего никто не проводил. Помню там только свадьбу Саши Дыбы — молодоженов на желтых деревянных стульях поднимали, типа качали и так поздравляли. А возле закрытого клуба на площадке мы в детстве мяч гоняли.
— Как так оказалось, что вы с сестрами и братом теперь приезжаете в дом бабушки и дедушки, как хозяева?
— Когда бабушка умерла, мамины сестры решили продать этот дом. Я как представила, что в доме моего детства, отстроенном руками деда, будут жить чужие люди, мне стало жутко. Вот и предложила тетушкам выкупить у них этот дом. Теперь мы здесь хозяйничаем.
— Как часто вы здесь бываете?
— Часто. Зимой мы с мужем приезжаем практически каждую неделю на пару часов, просто посмотреть всё ли в порядке. А вот летом — каждые выходные, в отпуск. Я здесь просто отдыхаю душой и телом. У меня работа связана с общением с людьми, с большим количеством людей. Поэтому в Заполье я наслаждаюсь тишиной.
Мои сестры и брат тоже приезжают вместе со своими семьями в этот дом — всем места хватает. Детям здесь очень хорошо — свобода, весь день на улице можно бегать, речка рядом. У нас и лодка есть. Однажды даже сплавлялись от Борисовщины по течению к нашей деревне.
Меня всегда тянуло в Заполье. Когда училась в Могилёве, часто бывала у бабушки с дедушкой. Приеду, поубираю, порядок им наведу в доме. Жалко только, что в то время я у них ничего не спрашивала про историю нашей семьи.
Пока мы молодые, будем наш деревенский дом обустраивать, ремонтировать, делать его комфортным для жизни. А как выйдем на пенсию, приедем сюда жить обязательно.
