Галина Николаевна Царик (в девичестве Морозова) родилась 18 ноября 1960 года в городе Томари на острове Сахалин. В возрасте 10 лет с родителями и старшим братом переехала в Заполье и проживала по адресу ул. Луговая, 5. Ее муж, Владимир Афанасьевич Царик, тоже родился в Заполье 11 февраля 1962 года и проживал по адресу ул. Луговая, д. 6.
— Галина Николаевна, расскажите о вашей семье.
— Моя бабушка Елена Молокович (мама отца) родом из деревни Калатичи. Деда звали Петр Мороз. Но о нем я ничего не знаю. Уже после войны его не было, и я не помню, чтобы про него кто-то говорил. У бабушки было четверо выживших детей: Гриша, Федя, Ева, мой отец Николай. Еще четверо детей умерли в младенческом возрасте и похоронены на запольском кладбище. Кстати, у всех папиных братьев фамилия Мороз, а только у отца Морозов. На каком-то этапе жизни, видимо, когда он менял документы, к фамилии прибавилось окончание -ов. Скорее всего это произошло в России на Сахалине. Так и осталась у нас такая фамилия.
Примерно в начале 1960-х бабушка Елена купила домик в Заполье и вместе с дочкой Евой переехала из Калатичей сюда жить.
— А почему они переехали в Заполье?
— В Калатичах у них был маленький домик. Сын Фёдор женился и большой семье стало тесно. В Заполье бабушке подвернулся дешевый дом. В нем раньше жила Арина Дещеня и ее дочка Анюта. Они уезжали в Казахстан (возможно, тоже по вербовке) и продавали домик. Кстати, внучка Арины в Казахстане вышла замуж за поволжского немца и сейчас живет в Германии.
Наша тетя Ева была ткачихой и работала в Глуске в артели «КИМ» — ткала из осиновой стружки полотна. У бабушки в доме тоже стоял ткацкий станок, и тетя Ева дома ткала постилки, полотно.
Ева умерла молодой, около 40 лет ей было — она болела тяжелой формой сахарного диабета. Бабушка Елена осталась одна. Видимо ей стало сложно управляться с хозяйством, да и после смерти дочери тоже нелегко было. Она начала писать нашему папе, чтобы мы возвращалась в Заполье на постоянное место жительства. Мы в то время жили очень далеко от Беларуси — на острове Сахалин.
— Как ваша семья оказалась на Сахалине?
— Родители уехали туда по вербовке. В конце 1950-х по деревням ездили специальные люди, которые вербовали молодежь на комсомольские стройки, на целину, просто на работу в различные уголки Советского Союза, в том числе и самые отдаленные. Мои родители только-только поженились и, видимо, чтобы заработать денег, отправились на Сахалин.
— Как ваши родители познакомились?
— Познакомились они на работе в Калатичах. Мама, Анна Павловна Зубрицкая, смотрела маленьких дочек (Риту и Инну) у директора сельхозтехники по фамилии Геллер. А наш папа работал у него же личным водителем. За моей мамой ухаживал другой парень из Калатич — Валентин Климов. Но отношения у них дальше ухаживаний не пошли. Валентин потом нашел свою большую любовь — Анну Кастецкую из Заполья, а мама вышла замуж за отца.
— Получается, ваша мама работала нянькой у директора сельхозтехники?
— Да. Спустя много лет мама хотела найти этих девочек, своих воспитанниц, узнать, как сложилась их судьба. В Глуске время от времени спрашивала про них у евреев, но у нее не получилось ничего узнать. И только уже когда появился интернет, я смогла найти Риту Геллер и даже связалась и пообщалась с ней. Она, к примеру, вспомнила, что, когда мои родители женились, ее, хоть и маленькую, но всё же будущую невесту, по традиции садили на кажух. А еще мой отец водил ее в магазин и покупал конфеты. Рита сейчас живет в Израиле.
— Где жили родители, когда поженились?
— У бабушки Елены в Калатичах в маленьком домике. Видно, этот фактор тоже сыграл роль в том, что они уехали в 1955 году на Сахалин — в доме всем просто не хватало места.
— Как они устроились на Сахалине? Где работали?
— На Сахалине мы жили в городе Томари. В 1957 году родился мой брат Геннадий, а в 1960-м — я. Папа работал водителем. Мама на целлюлозно-бумажном комбинате, который остался еще от японцев, работала зольщицей. На комбинате постоянно работали печи — они нужны были для производства и от них же шло тепло и горячая вода для горожан. Такие, как мама работники, убирали золу. Мама работала по сменам, папа тоже много работал, и мы с братом часто оставались дома одни.
— Что вы помните из жизни на Сахалине?
— Больше всего запомнилась снежная сахалинская зима. В Заполье в то время зимой тоже всегда были большие сугробы, но они не сравняться и близко с сахалинскими. Снега наметало столько, что иногда невозможно было выйти из дома. Входные двери, кстати, на Сахалине во всех домах открывается внутрь иначе вообще можно из дома не выбраться. Так вот отец высаживал моего старшего брата Гену с лопатой в окошко, тот немного откапывал дверь снаружи — делал небольшой тоннель, а папа копал изнутри дома ему навстречу. И так вырывались из снежного плена. Я хорошо помню снежные тоннели, которые рыли все дети в городе и по им же потом все передвигались.
Вспоминается море. Мы собирали по берегу морскую капусту, которую волнами выбрасывало.
В бухту приходили большие корабли и баржи с рыбой. В городе была база, где принимали рыбу и все суда здесь разгружались. Мы собирали рыбу, которая при выгрузке падала на берег. Несли домой корюшку, камбалу, высушивали и ели. А с отцом часто возле берега руками ловили горбушу. Икры красной было вдоволь. Но на Сахалине мы не шиковали, большого достатка не было.
— Вы говорили, что в 1970-м родители решили вернуться на родину, а точнее к бабушке в Заполье. Как вы, ребенок, восприняли переезд? Вспомните ваши первые впечатления от деревни?
— Переезд прошел нормально, без сильного стресса. В то время в деревне было много детей, в том числе и мой будущий муж. Играть мне было с кем, а что еще ребенку надо!?
На Сахалине мне купили красивый красный беретик, и я его привезла и носила в деревне. У местных девчонок такого не было, и все подружки просили его примерять, а то и поносить. Девчонки приносили мне яблоки, а я им давала на время свой беретик. А еще я ходила купаться на речку в купальнике — такой одежды у деревенских точно не было. Он тоже был предметом зависти и обмена.
В Заполье я пошла в школу в третий класс. Начала изучать белорусский язык. Надо сказать, сложностей у меня в этом не возникло никаких.
В Заполье родились мои младшие братья Вова и Юра.
— На Сахалин никогда не хотелось съездить, посмотреть места, где прошло детство?
— Хотелось. Но очень далеко. Зато теперь есть интернет, и я нашла многих знакомых, своих сахалинских подружек и мы общаемся.
— Чем ваши родители занимались в Заполье, где работали?
— Мама работала в «Сельхозтехнике» — мыла доильные аппараты. Отец здесь же был водителем, а потом перешел в колхоз и досматривал телят.
— А дома было хозяйство?
— Как приехали, не было. Немного разжились и купили корову, гусей. Гуси мне запомнились особенно, потому что их нужно было пасти. Все дети идут на речку, а я с гусями… А еще с младшими братьями сидела… Потом мама их отдала в садик в Калатичи, но наш Вова не любил детский сад и часто удирал домой. Он дорогу знал, да и тут же близко по гребле. Надоест ему в саду, он собрался и пошел домой.
— Расскажите немного больше о вашей бабушке Елене.
— Бабушка была очень доброй, спокойной женщиной. Она умела шить на машинке, в основном для себя и своей семьи. Накануне Пасхи она всегда мне шила новое ситцевое платье. Новогодние наряды мне на школьные утренники тоже мастерила. Запомнился самые первый такой наряд: синий атласный халатик, украшенный снежинками, и блестящая корона на голову. Я была самая красивая Снегурочка в классе!
Бабушка помогала во всем родителям: и по хозяйству, и нас смотрела, конечно же. Она готовила для нас вкусные сдобные сухари в печке. Из домашнего клинкового сыра в печке делала «гоманки». Чтобы сделать сыр, в творожную массу добавляли яйца и соль. Потом массу отжимали, резали на брусочки и высушивали их в печи. Сахара в таком деликатесе не было ни грамма.
Бабушка Елена умерла в 1979 году.
— Родители в детстве как-то вас баловали? Сладости, игрушки покупали может быть.
— На Сахалине нам покупали игрушки. Мне куклы. У брата был детский велосипедик, на котором и я ездила тоже. Отец покупал брату гармошку детскую. Кстати, он когда повзрослел, научился отлично играть на настоящей. Некоторые игрушки я с собой привезла в Заполье. Самая красивая из них — большая кукла. У деревенских девчонок в то время ни у кого такой не было. Мою куклу брали в деревне в качестве украшения свадебных кортежей. Кто-то пошил для нее даже свадебный наряд. Кстати, она до сих пор сохранилась и находится в нашем родительском доме, где сейчас живет мой младший брат Вова. В Заполье я не помню, чтобы мне какие-то игрушки покупали в магазине, наверное, их там и не продавали. Это только если в Глуске что-то можно было купить.
Сладости родители покупали иногда. Но мы и сами бегали за ними в наш деревенский магазин. Там принимали у сельчан яйца, а за них давали деньги. Мы с подружками насобираем яиц из-под курочек (кому родители разрешат, а кто и без разрешения мог собрать) и бежим в магазин. Яйца сдали. Деньги получили. Конфет себе купили. Однажды с моей одноклассницей-подружкой случился конфуз. Мама ей разрешила собрать яйца и сдать их в магазин, а на деньги купить вафли. Она яйца сложила в мешочек, села на велосипед. А через раму ногу закинуть еще не доставала и ездила способом «нога под рамой». Немного не доехав до перекрестка и поворота на магазин ее велосипед занесло в песке, и она с разгона врезалась в столб. Яйца все разбились…
— Какие праздники любили и отмечали в ваше семье?
— В первую очередь — религиозные. Пасху, Рождество, Покрова. В рождественские дни дети (да и взрослые тоже) ходили колядовать, а на Пасху — дети бегали в валачобники к родственникам и знакомым.
— Вы со своим мужем знакомы с детства. Когда поняли, что влюбились, что это ваш человек?
— Мы с ним жили по соседству — его дом был через улицу, № 6, практически напротив нашего. С самого детства у нас началась симпатия друг к другу. Когда вместе играли, то старались попасть в одну команду, по возможности стремились быть рядом. Потом на время наши пути разошлись: Владимир после окончания 8 классов уехал учиться в Могилёв, а я после 10-го класса уехала учиться в Минск. Каждый, конечно, приезжал домой в деревню и иногда мельком видели друг друга. А потом наше общение как-то возобновилось: он дружил с братом моей подружки, который жил в Могилёве и стал к нему приходить в гости и периодически мне звонить в Минск. Разговаривали мы всегда подолгу — и темы находились! Такое общение переросло во влюбленность. Я провожала Володю в армию. Он говорил: «Только дождись и будешь моей». Так и случилось. Когда он отслужил и вернулся домой, мы вскоре и поженились. Это был 1983 год.
— А сватовство было?
— Родители знали, что мы встречаемся и ждали, наверное, когда им сообщим о женитьбе. Отец Володи позвал меня к себе во двор и спросил: «Решили пожениться? Любишь Володю?». Я говорю: «Да». Подробностей, как проходило сватовство я уж и не помню, но родители жениха приходили к моим, как и положено свататься.
— Где была свадьба? Расскажите, как праздновали.
— Свадьба была в Заполье. Гуляли два дня: первый день у невесты, а во второй день все гости перешли в дом к жениху. Гостей было много. Свадьба прошла по всем запольским обычаям, со всеми традиционными песнями, переодеваниями, шутками. Танцевали в первый день в клубе под гармошку.
— Кто еще кроме семьи вашего мужа жили рядом с вами? Расскажите немного о соседях.
— С одной стороны нашего двора жил Владимир Барановский и его жена Ева Кудёлка, с другой стороны — бабушка Марка. С соседями общались нормально. Бабушка Наталья, мама Евы, приходила к нам часто гулять, смотреть телевизор. Но в последние лет двадцать вдруг с Владимиром Барановским отношения испортились. Что стало причиной? Может быть, за межу, за землю поспорили, как это часто бывало между соседями во всех деревнях, то ли еще какая другая причина, уж не знаю. С той поры между нашими семьями, к сожалению, нет мира. Тут еще роль сыграл и скверный характер Владимира Семёновича — вредный человек. Были моменты, когда и милицию вызывали, и судились. Когда он выпивший был на нашу маму с кулаками бросался, за волосы ее хватал, а на брата Юру даже с ножом — по руке ему попал. То ли характер у него такой вредный, то ли судьба его так надломила…
Соседка с другой стороны — бабушка Марка — спокойная одинокая старушка. Она поселилась рядом с нами, когда в 1976 году сгорел ее дом. Она жила в центре деревни рядом с Малевичами, от которых и начался пожар. Тогда сгорело четыре дома. Был в деревне свободный домик и ее туда и переселило руководство колхоза.
За бабушкой Маркой жили Василевские. У них было четверо детей: три девочки и мальчик. Я с дружила с двумя старшими девочками Тамарой и Светой. Младшую девочку звали Алла, брата — Николай.
— Владимир Афанасьевич, расскажите о вашей семье, вы ведь тоже жили по соседству с Галиной Николаевной.
— Моего отца звали Афанасий Степанович Царик (1919 года рождения), маму — Мария Николаевна (девичья фамилия Василевская) она была с 1929 года.
В 1939 году папу призвали на срочную службу в армию. Потом началась война и его служба затянулась на девять с половиной лет. О военном времени отец нам почти ничего не рассказывал. Только когда смотрел военные фильмы у него по щекам текли слезы. Знаю, что в 1942 году он был сильно ранен в ногу и его переправили в эвакуационный госпиталь в Ташкент. Долго там лечился. Был награжден орденом Отечественной войны I степени.
После окончания войны отец вернулся домой в Заполье. Мама в то время жила в маленьком домике по улице Луговой, 6. Ее мама умерла, а отец взял в жены соседку Марию Кирдун, которая жила напротив. Так у моей мамы появилась мачеха. Во время войны отца моей мамы, Николая Василевского, расстреляли.
Мой отец посватался к красивой молодой девушке, и они поженились. Конечно, ютиться в маленьком домике отец не захотел, тем более что стали рождаться дети, семья увеличивалась. Ему, как ветерану и инвалиду войны, колхоз бесплатно дал лес на строительство. Он выстроил к дому большую пристройку и таким образом его расширил. Строить помогали почти все мужчины из Заполья. Была такая взаимовыручка у жителей деревни: сегодня тебе построим, завтра мне. Денег за работу никто не брал. Мама, конечно же, накрывала стол — не шикарный, с обычными деревенскими блюдами и самогонкой.
В семье у нас родилось шестеро детей: Нина (живет в Глубоком), Коля (живет в деревне Устерхи в Глусском районе), Люба (в Минске), Иван (жил в Глуске, но в 2021 году умер), Валя (в Глуске) и самый младший я.
Отец долгое время работал трактористом в МТС (машинно-тракторная станция). Мама сначала работала в колхозе, а потом занималась воспитанием детей, домашним хозяйством.
В конце 1970-х отцу, как инвалиду войны, дали бесплатно легковую машину «Запорожец». Так у нас в семье появился свой автомобиль. Если кого-то надо было отвезти в Глуск, в Бобруйск, отец никогда не отказывал. Вообще в деревне все жили дружно, помогали друг другу, поддерживали, выручали. С соседями, с родней общались больше, с тем, кто жил от нас подальше — немного меньше. На поселке жили Гриша и Лида Царик — это наши родственники по маме. С Ольгой и Петром Дрейгалами, с Ганной, мамой Ольги родители часто общались, ходили друг к другу в гости по праздникам.
— Может быть вы знаете что-то о дедушке или бабушке со стороны отца или мамы?
— Хорошо помню дедушку Степана. Это папин отец. Он жил на перекрестке улиц Луговой и Заречная. Когда-то там стоял дом, сейчас его уже нет. Мама моего отца умерла, и дед женился во второй раз. У него была своя лошадь — крепенькая небольшая кобылка по кличке Волга.
Дед был хорошим мастером по дереву и я, когда бывал у него, обязательно заходил в мастерскую, смотрел, как он работает. Помню, что он угощал меня конфетами, яблоками.
— Ваша мама войну пережила в Заполье. Что она рассказывала о том времени?
— Много не рассказывала. Говорила, что было страшно. В деревне много мужчин пошли служить в полицию. Среди них были и человечные, и жестокие — всё же зависело от самого человека. Некоторые местные полицаи предупреждали, например, о том, что завтра приедут немцы с облавой забирать молодежь в Германию. Люди прятали своих детей в сараях в сене. Немцы приказывали полицаям искать детей, перекидывая сено с места на место. Так вот некоторые специально перекидывали его так, что забрасывали сеном прячущихся девушек и парней.
Отец рассказывал, что, когда он ехал с войны домой, в поезде встретил земляка из Заполья Кондрата Дрейгала, который тоже возвращался домой. Каким-то образом солдаты узнали, что Кондрат служил в полиции и разъяренная толпа хотела выкинуть его из поезда на ходу. Но папа стал их уговаривать, просить: «Хлопцы, да вы что! Это же из моей деревни человек, я его знаю хорошо. Отпустите». И получилось, они отпустили Кондрата.
— Расскажите о вашем детстве.
— Это было очень хорошее, интересное время. Детей, моих сверстников, в заполье было много. Дружил с соседскими мальчишками и девчонками. Вот со своей будущей женой дружил, а еще с Лёней и Сашей Кирдунами и их сестрой Галей.
Большую часть свободного времени все деревенские дети проводили на улице: и летом, и зимой. Ходили за грибами — в лесах вокруг Заполья всегда столько боровиков было!
Мальчишки летом на рыбалку бегали постоянно. Любовь к рыбалке осталась у меня с того времени до сих пор. Как только приезжаю в Заполье летом, встаю рано-рано и бегу на речку с удочкой или со спиннингом. Каждое место на нашей речке имеет свое название: «Лозка», «Круча», «Там дзе бабы мыюць». На Птичи возле Заполья раньше стоял деревянный мост. Он находился за урочищем «Рожок», если идти против течения реки. По нему возили на возах сено, люди переходили на другой берег на сенокос или в лес за грибами. Однажды осенью (точную дату не помню, примерно в начале 1970-х), когда возле Заполья проводили маневры, военные пустили по деревянному мосту танки. Несколько танков проехало нормально, а на следующем мост не выдержал нагрузки, развалился и танк упал в реку. Видно, в том месте было глубоко, потому что танк скрылся под водой полностью. Солдат из машины смогли достать быстро. Их отвели к кому-то в деревне, чтобы обогреть, высушить одежду. Танк доставали военными тягачами. Конечно, это дело было непростое. У них задачи сохранить наш мост не стояло, нужно было вытащить танк. И пока его вытаскивали, мост еще больше разломали. К сожалению, чинить его после этого никто не стал.
В нашем детстве такие военные учения возле Заполье проходили почти каждый год. Мы с друзьями бегали смотреть на танки, подбегали к солдатам, угощали их яблоками, а они нам за это давали мерять свои солдатские шапки.
Когда подросли ходили гулять к нашему клубу, на танцы. К клубу сходилась молодежь со всех концов деревни. Приходили парни и девушки из Калатичей, Погоста и даже Глуска. Иногда собирались просто на лавочках возле дома у кого-нибудь. Гена, брат моей жены, играл на гармошке. Одно время популярной и любимой у нас была песня «Мясоедовская улица моя» — вот ее часто пели.
Галина Николаевна: — Запольские парни обычно с нашими девчатами не дружили, искали чужих. Только некоторые со своими встречались и поженились. Вот мы, да еще чуть старше нас пара Надя и Витя Глаз.
На территории клуба парни поставили футбольные ворота, натягивали волейбольную сетку — все, кто хотел мог играть.
Ну и, конечно же в детстве мы помогали родителям справляться с домашними делами. Помню, как копали картошку и нужно было отвезти мешки домой от одного участка до нашего двора, так папа сажал меня, подростка, за руль и я ехал.
— Галина Николаевна уже начала рассказывать о ваших соседях, я так понимаю, они у вас были общие. Расскажите о ком помните и вы.
— Рядом жила одинокая бабка Марка. Напротив ее дома был колодец, и я часто ей помогал воду доставать и относил ведра во двор.
Недалеко от нас жила Маруся, ее по имени отца в деревне называли Гаврилиха, а вот фамилию и не вспомню. Она часто приходила к моим родителям гулять или стружку плести. Была очень набожной женщиной, много чего рассказывала, о том, что будет в будущем. Вроде как в Библии или в какой еще книге такое вычитала, уж не знаю. Так вот она говорила: «Скоро наступит время, когда каждый покупатель придет в магазин и сам будет брать на полках всё, что ему нужно, а потом только рассчитываться с продавцом». Все удивлялись: «Как так?! Маруся, что ты говоришь? Как могут человека пустить за прилавок, чтобы он своими руками хлеб трогал?». Ведь в нашем магазине в Заполье, да и в других тоже, только продавец мог передавать покупателю товары. Ну вот, а сейчас у нас все магазины с самообслуживанием.
В самом начале деревни, как с гравейки въезжаешь, по левой стороне в маленьком домике жил гончар Григорий Макарович Потуп. Все его называли Потуп. Он делал гладыши, горшки, миски из глины. На дворе у него стоял горн, где обжигались все изделия. Я приходил со школы, делал уроки и бежал гулять к Потупу. С восторгом смотрел, как он из куска глины на гончарном круге делал полезные и красивые вещи. Кинет на круг глиняную лепешку, раскрутить ногами гончарный круг и руками формирует гладыш, тарелку, чашку… В доме из мебели у него стояла только одна кровать. На потолке, по стенам он сделал полочки и складывал туда свои изделия, чтобы они обсыхали. Потом нес их в горн и ставил обжигать. Этот процесс длился примерно дня два. Мне всё было интересно, поэтому я к нему и бегал. Потуп меня постоянно отправлял в магазин за вином.
— И вам, ребенку, продавец вино продавала?
— Да. Видимо он договорился с ней, чтобы отпускала. Потуп вручал мне три рубля. Я покупал ему две бутылки вина, а на сдачу он разрешал купить мне для себя конфеты или печенье. За обычными продуктами он меня тоже посылал. Ему далеко было идти до магазина, а мне не сложно, да и в удовольствие ему помогать. Когда-то у него была семья — жена и сын Витя. Но что-то случилось, и жена забрала сына и уехала жить в деревню Гороховка Бобруйского района. Потупа знали не только в Заполье, но и во всем Глусском районе, ведь к нему за товаром приезжали из разных деревень и Глуска.
Его дома сейчас уже нет, на том месте вырос густой кустарник. По правой стороне от Потупа перед кирпичным белым домом жила бабка Полька с дедом — их фамилия Желягины. Как звали деда я не помню. Он хорошим плотником был.
— Когда вы уехали из Заполья?
— В 1977 году я закончил 8 классов и уехал учиться в Могилёв. Отучился, поработал около года и в 1980-м меня забрали в армию. Служил я в Чехословакии.
— Фактически вы из деревни, пожив немного в областном городе, попали за границу. Расскажите, что вас больше всего впечатлило?
— В детстве я вместе со школьным хором только ездил один раз в Бобруйск, ну и учился в Могилёве. А тут сразу другая страна! Конечно впечатлила! Я служил в городке Римавска Собота. Был водителем и ездил по местным дорогам. Однажды мы поехали в 500-километровый марш по горам — впервые видел горную дорогу серпантин. Нас особо никуда не выпускали — военные всё-таки. Но иногда разрешали ходить в местные магазины. Да, там была красивая одежда, а все наши прапорщики скупали ковры и везли их в Союз.
— После армии вы женились и уехали с женой в Минск?
— Да. Но в Заполье мы часто приезжали. Здесь и моя мама, и жены мама жили.
— А сейчас?
— Приезжаем на всё лето. Дом моих родителей — это наша дача. Приезжаем сюда не только мы и наши дети, а и мои братья и сестры вместе со своими детьми тоже. Здесь у нас и баня есть. Огурцы в бочках выращиваем.
Галина Николаевна: — В моем родительском доме сейчас живет мой брат Владимир, а другой брат, Юрий — живет напротив. Они за домом смотрят. Но мамы два года, как нет и уже дом кажется пустым…
— За что любите Заполье?
— Это родина! Здесь прошло детство, здесь наши корни. Лучшего места нет на земле. Это не пафосные слова, это правда. Здесь даже воздух другой. Летом в деревне шумно, многолюдно, деревня оживает, наполняется жизнью. Захотел купаться — иди на речку, там же и рыбку половить можно. Захотел грибов или ягод — пожалуйста, иди в лес. Красота кругом!
