Валентина Фёдоровна Данилова (в девичестве Мишур) родилась в Заполье 12 декабря 1968 года. Проживала по улице Луговой, дом 20. В 1991 году вышла замуж и уехала жить в Анапу.
— Валентина, расскажите, пожалуйста о вашей семье.
— Рассказ о семье хочу начать с моих бабушки и дедушки по маминой линии, так как они связаны с Запольем. Бабушка —Александра Васильевна Пригара (в девичестве Кудёлко), а дедушка — Сергей Анисимович Пригара. Хотя бабушка по паспорту была Александра, в деревне ее все звали Алеся. Дедушка был родом из деревни Балашевичи. Как он попал в Заполье? Раньше же люди ходили в соседние деревни гулять на праздники. Даже мы еще ходили. Вот они и познакомились, скорее всего, во время кирмаша в Заполье или в Балашевичах. Дед Сергей пришел жить в Заполье.
— Обычно молодая жена шла жить в деревню к мужу, а у вас наоборот.
— Да, так получилось. У нас и папа пришел из деревни Мыслотино в Заполье к маме жить.
В семье у бабушки и дедушки родилось три дочери: Анна (1931 года рождения), моя мама Ольга (1935 г. р.) и Надежда (1939 г. р.).
Когда в Заполье организовали колхоз, дед Сергей работал там некоторое время бригадиром. Он в деревне был один из самых образованных в то время людей — 7-летку закончил.
Деда в конце июня 1944 года призвали на фронт, и он домой больше не вернулся — погиб в феврале 1945 года под Калининградом. Бабушке в Заполье пришла похоронка на мужа. А двумя неделями раньше умерла от тифа старшая дочка Анюта. Ей было 14 лет.
Бабушка, хоть и получила похоронку, но надеялась, что дед вернется. Бывали же такие случаи: ошиблись, не на того написали похоронку… Ждала его несколько лет. Потом ждать перестала.
К ней приходили не один раз свататься мужчины, но она ни за кого не хотела выходить замуж. Говорила: «Моего Сережку не вернешь, но лучше, чем он я никого не найду». Дедушка был очень хороший и как муж, и как отец, и как хозяин в доме. По характеру спокойный, рассудительный. Никогда не скандалил, не ругался. Работящий. Очень любил своих дочек. Мама часто вспоминала как он с любовью всегда говорил: «Мои доченьки! Мои доченьки!» Когда его забирали на фронт, он поцеловал жену и дочек и сказал: «Когда вернусь с войны и к вам будут свататься женихи, ни одну из вас никуда далеко от дома не отдам — выйдете замуж и будете жить если не в деревне, то хотя бы в Беларуси, рядом со мной».
Четыре года назад я нашла в интернете в открытом архиве, где погиб и похоронен наш дед — недалеко от Калининграда. Пока не получилось съездить туда, но такая поездка у нас в ближайших планах есть.
— Что ваша мама или бабушка рассказывали про военное время в Заполье?
— Про войну мама рассказывала мало, а бабушка так и совсем никогда ничего не говорила, видно было, что ей про этот период жизни очень тяжело вспоминать.
Мама говорила, что когда немцы пришли в Заполье, то расселились по домам сельчан. Поселился офицер и два солдата и у них в доме тоже. Семью — деда Сергея, бабушку Алесю, ее маму и девочек, выселили в стопку. Маме запомнилось, как немцы постоянно просили у бабушки Алеси яйца — куры не успевали нестись за их потребностями.
Однажды немецкий солдат стал приставать к тогда молодой и красивой нашей бабушке Алесе. Она пожаловалась на солдата немецкому офицеру, а тот сильно отругал подчиненного. В целом, по отношению к семье они вели себя не агрессивно.
А вот наша соседка, Анна Петровна, рассказывала, что был в древне и такой случай: связанную веревкой девушку немцы привязали к мотоциклу и тащили по деревне.
Несмотря на кажущееся спокойствие, всю войну люди в Заполье жили в страхе. Мужчин немцы могли забрать в любой момент, поэтому многие, кто не хотел идти служить в полицию, прятались в лесах, уходили к партизанам. Периодически немцы устраивали на них облавы, расстреливали, кого находили.
Я помню, что после войны в Заполье жили несколько бывших полицаев. С ними деревенские если и общались, то очень холодно. Я маленькая спрашивала у мамы, почему так, а она отвечала: «Они же в полиции служили, у немцев». И этим было всё сказано.
— Как ваша бабушка одна после войны растила детей? Как им жилось?
— Было очень сложно, тяжело, в постоянных долгах. Дети еще маленькие — маме исполнилось 10 лет, а Наде только 6. Слабые помощницы в хозяйстве. А еще же с ними жила бабушкина мама Агапа. Она была уже в преклонном возрасте и сильно болела.
Чтобы выживать, все ходили в заработки к людям: кому картошку посадят, потом осенью помогали выкопать, кому участок свеклы прополют. Плата была небольшая — корзинка картошки или свеклы. Трудностей добавляло то, что в доме не было мужчины.
И в 1950 году мужчина в доме появился — это мой отец, Фёдор Дмитриевич Мишур. В 1950-м он только вернулся из армии — шесть лет служил в части по разминированию территорий после войны. Демобилизовался и приехал он домой в свою деревню, а там места ему не нашлось. Оказалось, что его мама умерла в конце 1944 года — не выдержала трагической смерти маленького ребенка, который подорвался на снаряде. Его отец очень скоро женился на другой женщине. Папа, вернувшись из армии, понял, что в родном доме ему не рады. Кто-то ему подсказал, что в Заполье живет очень красивая девушка, сходи, мол, посмотри, может посватаешься. Он пришел в Заполье на танцы (от Мыслотино до Заполья километров 5 всего), увидел молоденькую красавицу-девушку Ольгу Пригара (нашу маму). Она ему очень понравилась, и он ей тоже. Посватался. В 1950-м они повенчались в церкви в деревне Городок. Официально пожениться не могли, так как маме на тот момент было только 15 лет — несовершеннолетняя. Отец был на 10 лет ее старше. Только когда в 1952 году родился их старший ребенок, мой брат Сергей, они смогли официально пожениться — расписались в сельсовете.
— Дальше уже, я так понимаю, начинается новая история — история уже вашей семьи.
— Да. Сейчас расскажу о своих родителях, о братьях и о себе.
С появлением в доме моего отца, жизнь потихоньку стала налаживаться. Папа был работящим и мастеровым человеком.
Все вместе работали на земле: растили картошку, овес, рожь — всё это сдавали в колхоз, продавали людям и зарабатывали деньги. Завели большой хозяйство — свиньи, корова, много птицы. Бабушка Алеся сильно полюбила зятя и говорила на него только «мой сынок» и ни как иначе. Иногда мама могла и разозлиться на отца, даже прикрикнуть, а бабушка ее всегда одергивала: «Не кричи на него». Бабушка с папы, можно сказать, пылинки сдувала, и он к ней относился всегда так же заботливо и уважительно.
Где-то в середине 1950-х папа начал строить новый дом. Тот, в котором жила бабушка с дочерями был уже старый и маленький. Папа решил, что его растущей семье нужен новый и побольше. Но участки для постройки давали не в деревне, а вдалеке от всех, на отшибе. Там, конечно, никто строиться и жить не хотел. Поэтому приняли решение: ставить новый дом сразу за старым. Позже старый снесли и теперь на нашей улице все дома стоят близко к дороге, а наш — далеко вглубь двора отнесен. Стройка заняла не один год. Каждая лишняя копейка шла на строительство. Кроме того, папа многое в доме сделал своими руками, ведь он был хорошим мастером по дереву.
Мама сначала работала в колхозе в полеводческой бригаде, а потом перешла на ферму дояркой. Папа некоторое время работал в обувной артели в Глуске, позже перешел в лесхоз — сначала работал наладчиком, потом лет 15 начальником цеха, а перед пенсией ушел с этой должности и был обычным рабочим. В Глуске возле центрального стадиона есть детская площадка. Когда-то там стояли деревянные сказочные домики, типа избушка Бабы-Яги — их делал наш отец. Он и бочки умел делать — обычно занимался этим зимой, летом не было времени. В Заполье все, кому нужны были бочки, приходили к нему. В деревне его все уважительно называли «Дмитриевич».
Чтобы заработать лишнюю копейку, по вечерам, когда все возвращались с работы и со школы, вся семья плела стружку. Папа строгал осину на стружку для нашей семьи и для других запольцев тоже.
Чтобы сэкономить, мама сама шила для моих братьев рубашки и брючки. У нее была ручная швейная машинка, которую для удобства папа позже переделал, и она работала на ножном приводе. Мама сама конструировала выкройки и кроила. Только пару лет назад я их выбросила — они уже никому не нужны.
К маме запольцы приносили и одежду ремонтировать. Она на заказ шила юбки, платья, сарафаны, но только по простым выкройкам, не сложного кроя. Мне мама тоже шила наряды, когда я уже на танцы бегала — хотелось красивые вещи носить, а где их было взять в то время. Я выискивала интересные модели, и мы вместе с мамой кроили и шили для меня платья, блузки, юбочки. Кстати, эта швейная машинка и сейчас в рабочем состоянии — я когда в отпуск в деревню приезжаю иногда ее использую.
Бабушка Алеся тоже помогала родителям — пока они работали она занималась детьми. Нас в семье было четверо — три брата и я. Старший Сергей (1952 год рождения), потом Анатолий (1954 г.р.), Валерий (1956 г.р.) и самая младшая я. Со старшим братом у нас 16 лет разницы, и я его помню всегда взрослым и уже жителем Минска, а не Заполья. Сергей после окончания школы призвали в армию, а после службы он уехал работать и жить в Минск.
У нашего Толи проявились спортивные таланты и с 7 класса родители отправили его учиться в республиканскую спортивную школу-интернат где-то в Минской области недалеко от столицы. Потом он поступил в Минский физкультурный институт, и вся его жизнь связана со спортом — долгое время возглавлял в Глуске детскую спортивную школу. Валера тоже попробовал свои силы в этой же спортивной школе, но у него не получилось и он заканчивал уже школу в Глуске. После армии переехал в Глуск, жил там, работал водителем. Сергея и Валерия, к сожалению, уже нет в живых.
Наша бабушка Алеся была очень строгая. Нас, детей, она любила, но старалась приучать к дисциплине. Я много времени проводила с ней в детстве и, наверное, переняла некоторые черты ее характера — сейчас их у себя замечаю. Мы с бабушкой помогали родителям по хозяйству, маме на ферме. Ходили к бабушкиным подругам гулять, особенно часто зимними вечерами. Недалеко от нас жила Ева Кудёлко, вот к ее маме, бабушке Наталье, мы чаще всего ходили. В их доме собирались и другие женщины. Они беседуют, рассказывают о своих детях, обсуждают деревенские события, а я сижу, слушаю, но сейчас ничего не помню из того, о чем они говорили. Меня там всегда угощали разными вкусняшками. Бабушка Наталья, кстати, умела шептать (лечить молитвами или заговорами), знала много лекарственных трав и умела их использовать для лечения. Однажды я подвернула ногу, и мы с бабушкой Алесей ходили к Наталье лечить молитвами мою травму. Уж не знаю, что помогло, но после шептания мне стало лучше. Поэтому при любом недомогании бабушка вела меня в Наталье.
К нам в дом гулять часто приходила соседка Ольга Царик, а ее муж Гриня (Григорий), общался с папой постоянно. Мои родители им помогали справляться с хозяйственными делами, а они нам. Ходили друг к другу в гости по праздникам. Когда у них родилась внучка, я бегала смотреть на младенца и даже мне доверяли ее укачивать, убаюкивать.
Когда мне было 10 лет, в 1978 году, мои родители самые первые в Заполье купили «Жигули». Решили, что им нужна машина, чтобы, как минимум, в город за покупками да к сыну в гости ездить. Кроме того, папа в Глуске работал и ему так удобнее было добираться на работу. У папы был мотоцикл, но он же не сравнится с машиной. К тому же в то время всё больше и больше легковых машин начало появляться у советских граждан.
Родители долго копили деньги на автомобиль, лет 5 (если не больше) стояли в очереди на авто и вот наконец купили. Конечно, своя машина — это очень удобно. Папа ездил на работу, меня отвозил в школу. Если кому-то из деревни нужно было по делам важным поехать они отца просили, а он никогда не отказывал. Даже бывали случаи, когда ночью прибегали за помощью — кому-то плохо стало или роженицу надо было отвезти в больницу срочно. Вставал, заводил машину и ехал.
— Расскажите, как был устроен ваш быт, какие удобства были в доме, во дворе?
— Наш двор особо не отличался от всех остальных в Заполье. Удобства во дворе — туалет стоял очень далеко от дома. Я, маленькая, одна боялась туда ходить по вечерам.
Во дворе папа выкопал колодец с питьевой водой. Я была маленькая, но помню хорошо, как его копали. Раньше мы ходили за водой в общий колодец на улице, а сейчас стало полегче — вода рядом. Папа пытался провести воду в дом и даже один месяц мы пользовались такой роскошью, но потом там что-то сломалось и больше не удавалось наладить эту систему.
В середине 1980-х отец построил свою баню во дворе. Там и мылись, и стирали. У нас к тому времени уже была стиральная машинка «Ока» — поставили ее в предбанник. Конечно, по сравнению с современными машинками она была примитивной, но всё же лучше, чем руками стирать. Это облегчало женский труд — нам с мамой стало намного легче управляться с хозяйством.
Во дворе стояли стопки для хранения овощей, зерна, был гараж, небольшая столярная мастерская, где папа работал по дереву. Стояли сараи для животных и птицы. Двор у нас был длинный и каждый его уголочек папа по-хозяйски использовал.
За двором был сад с яблонями, грушами, сливами и кустами с ягодами — крыжовник, смородина, малина.
— А мама украшала как-то двор? Цветами, может быть?
— Цветов у нас всегда было много. Поначалу росли только георгины и декоративные «елочки», как и у всех запольцев. Маме времени не было заниматься с цветами. А вот когда я уже подросла, то мне разрешили заниматься цветником, и я сама выбирала какие цветы там посадить и выращивать. В середине 1980-х появились разнообразные семена, продавали черенки, и в нашем палисаднике поселились модные на то время гладиолусы, астры, хризантемы.
— Кто жил рядом с вами? Что это были за люди?
— Недалеко от нас, рядом с Евой Кудёлкой жила Надежда Ильичёва. Она немного скандальная по характеру женщина была, любила покричать, поспорить с соседями, да и со всеми, кто под ее горячую руку подворачивался. Кроме того, она всегда говорила, что думала, всегда правду в глаза, какой бы она не была. Уж если она с кем-то ругалась, крик стоял, как говорится, на всю деревню.
У нее было две дочки и сын. Сына звали Павел. Он был очень тихим, спокойным, застенчивым молодым человеком. С ним в деревне можно сказать никто из его сверстников и не дружил особо — здоровались, перекидывались парой фраз и всё на этом. Мы даже думали, что он никогда не найдет себе девушку. И вдруг однажды в деревне стали говорить, что Павлик женится. Все были удивлены, но порадовались за парня. Только он женился, немного прожил с молодой женой и вдруг случилось несчастье — Павел утонул. Это был примерно 1988 или 1989 год. В тот день в деревне в две семьи пришло большое горе. Брат Ани Дрейгал, Степан, уходил в армию и ее муж, Коля, решил наловить рыбы на праздничный стол. Раньше рыбаки ходили с «крыгай» — это такая большая сеть в деревянном каркасе. Вот Коля с Павлом шли по речке с крыгай, ловили рыбу. Вдруг Павел попал в очень глубокую яму (может и водоворот там был, кто знает) и стал тонуть. Коля пытался его спасти, вытащить, но в результате утонули оба. Деревенские жители, и я в том числе, стояли на берегу реки и видели, как их искали по реке на лодке, нашли, вытащили сначала одного, потом другого — страшное зрелище.
Жена Павла на тот момент уже ждала ребенка. Родилась девочка, которую в честь отца назвали Паулиной. Какое-то время после смерти Павла она еще приезжала с дочкой в Заполье, показывала бабушке внучку. Позже вышла замуж во второй раз, стала приезжать всё реже и реже, а потом и вообще перестала.
Надежды уже нет в живых, умерла и одна из ее дочерей. Вторая живет в Бобруйске, замужем, но нет детей.
Про наших соседей Цариков я уже немного рассказывала выше. Тетя Оля работала, как и наша мама на ферме, а дядя Гриня был пастухом. У них было трое детей: Иван, Люба и Миша. К сожалению, сейчас уже никого нет в живых. Из всех своих детей тетя Оля с мужем, наверное, больше всех любили единственную дочку Любу. Она жила в Глуске, вышла замуж (фамилия по мужу — Мороз), работала в общепите бухгалтером. После смерти родителей именно она ухаживала за домом в деревне. Летом она с семьей даже жили в Заполье, а на зиму уезжали в Глуск в квартиру. Сейчас в этом доме хозяйка уже дочка Любы.
— Какой у вас в детстве был самый любимый праздник?
— Я любила все праздники, но, наверное, больше всего — Новый год. Мы с папой всегда ходили или ездили за елкой в лес. Выбирали большую, под потолок. Наряжали ее. Однажды перед самым Новым годом наша елка упала и все стеклянные игрушки разбились. Жалко было. Пришлось срочно покупать новые.
Папа с работы всегда привозил новогодние подарки — у них в лесхозе работникам обычно давали большие и хорошие подарки. Там было очень много конфет и, к сожалению, всего лишь несколько мандаринок.
В раннем моем детстве родители как-то меньше праздников отмечали, может быть потому, что работы у них всегда много было. А вот, когда старшие мои братья «пошли на свой хлеб» и я была в старших классах, то родители все большие праздники отмечали — звали друзей к себе или сами ходили в гости.
Праздновали дни рождения всех членов нашей семьи и бабушкин в том числе. Кстати, 70-летие бабушки праздновали очень весело — с песнями и танцами под гармошку. 1 Мая отмечали — сначала утром посадим картошку, а потом приезжают к нам гости и празднуем. У папы был друг из Глуска Иван Маевский так они обязательно встречались в День Победы. Они и так дружили очень тесно и виделись часто (он даже с семьей приезжал в Заполье), но в этот особенный день у них были свои традиции. К примеру, когда в Глуске открыли ресторан, они заказывали столик и ездили туда отмечать День Победы.
В нашем доме всегда было много гостей. У родителей было много друзей. А еще родственников сколько! Вот и собирались большими кампаниями — общались, пели, танцевали, веселились.
— С кем в деревне ваши родители дружили, больше всего общались?
— Наши соседи Царики, я уже про них рассказывала. На поселке жили две племянницы моей бабушки: сестры Вера и Мария Кудёлко. Вера была моей крестной, а мама крестила Юру, сына Марии.
Мария одна растила сына, и папа часто помогал ей по хозяйству: дрова привозил и распиливал, кабанчика колол. Вот, кстати, свиней папа колол и разделывал почти всем в деревне, можно сказать, профессионально.
В самом конце поселковой улицы, в последнем доме справа, жил Костик Амбражевич. С ним папа был очень дружен. У Костика была собственная лошадь и он часто помогал нам сажать картошку, убирать урожай. А папа мог подремонтировать ему двери или какую-то другую работу по дереву сделать.
— В Заполье был еще один мастер по дереву — Виктор Александрович Кастецкий. Ваш папа с ним не дружил?
— Нет, тесно они не общались. Хотя, как и все в деревне, здоровались друг с другом, иногда разговаривали или перекидывались парой фраз. Возможно, они не общались потому, что большая разница в возрасте у них была.
— Давайте вернемся к вашим родителям: какие их качества были для вас примером, как они вас воспитывали?
— Папа с виду был хмурый, серьезный, строгий. Его в деревне даже некоторые побаивались. Но в душе он был добрый, а для нас — самый лучший отец.
Мама вообще добрейший человек. Она никогда на нас не кричала, даже голоса не повышала, хотя и братья, и я в детстве не были ангелочками.
Папе достаточно было на нас посмотреть строгим взглядом, и мы понимали, что сделали что-то не так.
Но мы, наверное, еще из того поколения, которое очень сильно уважало своих родителей. Мы к маме с папой даже на «вы» обращались всегда.
Самое главное, чему они нас научили — это трудолюбию и ответственности.
Мама хорошо пела. В деревне организовался кружок при клубе и женщины, кто умел и хотел петь, ходили после работы репетировали и потом ездили с концертами по всему району и даже в Могилёв. Я тогда была где-то в классе пятом. Часто с мамой, вечером после ее работы, ходила на репетиции (за компанию) и однажды даже присутствовала на концерте, в зрительном зале, конечно. Наверное, во всех деревнях были такие вокальные народные ансамбли, потому что из других деревень к нам в Заполье тоже приезжали с концертами самодеятельные певицы.
— Расскажите подробнее о вашем детстве.
— Всё мое детство прошло на запольской ферме, впрочем, как и у всех детей, чьи мамы работали доярками. Конечно же, деревенские дети постоянно были заняты какими-то работами по хозяйству — помогали родителям. Для нас это было обычное дело. А вот для моей двоюродной сестры Наташи, которая приезжала каждое лето к нам на каникулы из Минска, это всё было необычно, каким-то приключением.
— Как дети, подростки в деревне развлекались?
— Мы любили летом проводить время на речке. Зимой — лыжи, санки. Коньков почему-то ни у кого не было. Но мальчишки всё равно на речке играли в хоккей. И в моем детстве так было, и мои братья также развлекались зимой. Наверное, не одно поколение запольских мальчишек выросли на речке. Бабушка рассказывала, что мои братья там всю зиму пропадали. Прибегут домой все красные от мороза, но счастливые и довольные. Она им сразу горячий чай, еду из печки на стол.
Еще мы ходили в кино, на танцы. В моем детстве клуб в центре деревни обложили кирпичом, отремонтировали внутри и там стало уютно и красиво. А возле клуба ребята постарше построили спортивную площадку — играли там в футбол, волейбол. Были на площадке брусья, турник. Притащили откуда-то гири, штангу. По вечерам занимались. Когда уходили домой, всё это складывали в сарайчик, стоявший возле клуба, и запирали замком. Девчонки с ними не занимались, а только приходили смотреть и общаться.
В начале 1980-х у молодежи стали появляться первые кассетные магнитофоны. Мы собирались возле клуба, да и просто на улице, чтобы послушать музыку на кассетах, пели песни под гитару. Наш сосед Юра Толстик хорошо играл на гитаре и пел красиво.
Могли к речке пойти: разжигали костер, общались и опять же слушали и сами пели песни под гитару. Было интересно, весело.
Когда я была в старших классах, клуб в Заполье почти закрыли. Могли открыть его на время только если какое-то важное событие в деревне было, типа свадьба. Поэтому мы бегали на танцы в Калатичи. Там и людей побольше: из Глуска и разных деревень ближайших приезжали, приходили. Летом каждый вечер туда бегали. Ходили своей кампанией — и парни, и девушки — все вместе. Домой с танцев могли вернуться и в два часа ночи, и в четыре утра. Шли из Калатичей, а потом по Заполью и громко пели песни: и современные, и те, что когда-то пели наши мамы. Нам в то время как-то было всё равно, что на дворе ночь и мы можем кому-то мешать в деревне. Иногда бывало придешь домой на рассвете, а через пару часов уже надо вставать и идти на пастбище коров пасти. Конечно, невыспавшиеся, мы засыпали на лугу, и наши «подопечные» заходили в огороды, на грядки и там делали, что хотели. Конечно, доставалось нам за такое.
— Как молодежь в ваше время в деревне обращалась друг другу? Были ли какие-то клички, свои особенные придуманные имена?
— Нет, кличек не было. В деревне была и сейчас есть своя система. Девушек, женщин называли по имени, но обозначали принадлежность к матери. Например, мою маму называли «Воля Алесіна», других женщин — «Марыя Юльчына», «Аня Уляніна» и так далее. А меня называли «Валя Волі Алесінай». Мою подружку Наташу Толстик называли «Наташа Ані Улянінай». И все знали, о ком речь.
Парней называли по фамилиям. Например, наши соседи напротив — Юра Толстик, Вася Толстик. Могли немного изменять фамилию и говорить: «Коля Дыбаў, Саша Дыбаў». Единственный у кого я помню кличку — это Юра Тарасенко. Он был рыжий и в веснушках. Мы его между собой называли Васэрэк. Откуда это пошло, почему его так называли, я не знаю.
— Были в ваше время в Заполье парни, которые особенно выделялись, может быть, завидные женихи?
— Нет, таких я не могу припомнить. Были, конечно, красивые парни, к примеру, Саша Дыба. Больше всех на слуху у местных девчонок были братья Толстики — Юра и Вася. Они с гитарой ходили, Юра красиво играл и пел. Умели собирать вокруг себя кампанию — дружелюбные, общительные, кампанейские ребята.
К Авдульке Амбражевич приезжал внук Павел из Москвы. Авдулька жила на нашей улице, по той стороне, где Анна Петровна Толстик живет, через несколько домов от нее. Вот за ним все девчонки — и местные, и те, кто приезжал к бабушкам на лето из городов — бегали. Он же москвич! Модно одет, с магнитофоном. Он, безусловно, отличался от нас всех.
А во времена моих старших братьев в Заполье было очень-очень много молодежи — в клубе на танцах не протолкнуться. Потом большинство из этих молодых парней и девушек уехали из деревни. В мое время молодежи стало намного меньше.
— Расскажите, как так получилось, что вы живете в Анапе.
— Это целая история. История любви. Я уже работала. Моя подружка-одноклассница предложила мне комсомольскую путевку в Анапу, от которой в последний момент кто-то отказался. Я согласилась поехать. Был конец августа 1990-го. До сих пор вспоминаю, как на мою поездку отреагировала мама. Вечером я собираю чемодан, а мама рядом сидит и говорит: «Можа ты не паедеш? Не трэба табе туды ехаць!». Она как будто чувствовала, что там меня ждет моя судьба и, что я уеду навсегда далеко от дома, далеко от родителей. А я говорю: «Да ты что, мама, я же никогда море не видела, а тут такая возможность. Поеду». Мой автобус был в 4 часа утра. И мама не спала, сидела со мной до утра и всё приговаривала: «Можа ты не паедеш?» Но я уехала.
Приехали в Анапу. Познакомилась там с парнем и между нами сразу искра пробежала. Мы повстречались только пока я была на отдыхе и поняли, что должны быть вместе. Игорь служил мичманом на подлодке. В Анапе жили его родители и он приехал как раз домой в отпуск из Мурманска, где служил. Договорились, что он приедет ко мне в Заполье осенью и он приехал. Познакомился с моими родителями. Мы поняли, что любим друг друга сильно и решили пожениться. Подали заявление в ЗАГС. Когда родители познакомились с будущим зятем, мама сказала: «Я же чувствовала, я же знала… Увезет он тебя далеко от нас».
Свадьбу назначили на декабрь. Но как раз в это время Игоря отправили надолго в море. Он прислал телеграмму, что не сможет приехать. Мы с папой с этой телеграммой пришли в ЗАГС и попросили перенести свадьбу. Следующая наша дата была уже в начале февраля 1991 года. Нас поставили самыми последними в очереди на роспись, в пять часов вечера, чтоб уж точно успели.
Вместе с женихом в Заполье приехали несколько его друзей, мама и дядя. Они впервые были в Беларуси.
Февраль. В деревне кругом снега намело, морозы стояли сильные. Свадьба была у нас дома. Танцевали в нашем клубе. А там холодина в это время. Я попросила нашу соседку Еву Кудёлко (она некоторое время отвечала за клуб) протопить и танцевать гостям было тепло.
Наряжали меня по деревенской традиции у соседей — у Анны Петровны Толстик. Девчонки сами меня красили, прическу делали.
Свадебный кортеж был большой — гостей собралось много. Когда зашли в ЗАГС, женщины-сотрудницы прямо вздохнули с облегчением: «Наконец-то». Они все же были в курсе наших отмен, переносов.
Расписались, поженились. В деревне нас, молодоженов, встречали по традиции: столом с хлебом-солью перекрывали новобрачным дорогу к дому. Было несколько таких столов. Свадьба прошла весело, как обычно, бывало, у нас в Заполье. А через две недели был дубль два — свадьба для гостей жениха в Анапе.
— Понравилось ли родным и друзьям вашего мужа Заполье?
— Свекровь, когда ехала из Минска в Заполье и видела за окном однообразный пейзаж — всё время лес — говорила: «Сынок мой, ты где нашел свою невесту? Тут же кругом лес и лес». Для гостей из Анапы было удивительно, что у нас сильный мороз и много снега.
Удивили их наши колодцы с водой — у них такого нет.
Свекровь ходила специально смотреть наши теплые сараи, где животные стояли. Это тоже было для них необычно — в Анапе сарайчики из тонких досок.
— Как часто вы бываете в Заполье?
— Сейчас уже ни мамы, ни папы нет. Когда были живы родители, мы приезжали каждый год в отпуск на две или три недели. После того, как умерла мама, я приехала в Заполье только через три года.
Я скучаю по Заполью, меня тянет в родной дом, пусть он и пустой стоит теперь. Там мое место силы, как сейчас принято говорить. Я не могу долго быть вдалеке от него. Мне нужно хотя бы недельку пожить в родительском доме — я там набираюсь силы, душевно успокаиваюсь, здесь для меня наступает умиротворение, и я могу продолжать жить дальше. Возвращаюсь в Анапу с легкостью на душе.
Последний раз была в Заполье почти три года назад, и я уже физически чувствую необходимость поехать на родину. В этом году в планах такая поездка есть.
