Валентина Сергеевна Навичонок родилась в деревне Заполье 1 января 1955 года. После окончания школы уехала учиться, а потом и жить в Бобруйск. Через несколько лет после выхода на пенсию вернулась в родную деревню, в дом своих родителей по улице Луговой, 45, на постоянно место жительства.
— Валентина Сергеевна, расскажите пожалуйста о вашей семье, о ваших предках из Заполья.
— Бабушка по маминой линии Елена Фёдоровна Кирдун (в девичестве Молокович) была родом из Октябрьского района. Примерно в 1920 году она вышла замуж за парня из Заполья Михаила Игнатьевича Кирдуна. Уж не знаю, как они нашли друг друга — может быть где-то познакомились или их сосватали. У них родилось трое детей: сын Иосиф в 1922 году, дочери Ольга и Прасковья (моя мама) (1924 и 1926 года рождения).
В 1920-е у дедушки Михаила был свой маленький спиртзавод: он торговал спиртом. Мама рассказывала, что отец им наливал на дно тарелки спирт и они, дети, его хлебом вымакивали — кушали и им было очень вкусно. Но не пьянели!
В 1930-е с началом коллективизации в Заполье тоже организовали свой колхоз. Дед в колхоз не пошел, остался единоличником. Он видел, как жили те, кто отдал всё свое добро в колхоз — эти семьи еле выживали, а некоторые так и вовсе голодали. Такой участи своей семье он не желал и потому в колхоз не пошел. У него в районе теперешнего поселка Кировское (Дикое) был свой хутор: там стояли сараи, был большой участок земли. Работали на земле только своей семьей, никого постороннего не нанимали: сеяли, растили, продавали. Не бедствовали, но и не шиковали.
Однажды дед Михаил по своим делам пошел в Глуск: может что-то продавал или купить хотел. В очереди услышал разговор о том, что жена Сталина покончила жизнь самоубийством. Пришел в деревню и рассказал эту новость мужикам на лавочке. Донесли «добрые люди» про такие разговоры куда надо — на следующее утро за дедом приехали и арестовали. Через несколько месяцев — расстреляли. Даже могилки нет… Когда в Бобруйске поставили памятник репрессированным, моя мама просила, чтобы я сходила и хотя бы туда положила цветы в память о дедушке Михаиле.
Как раз в это время мамин старший брат Иосиф учился на Дальнем Востоке в мореходном училище. Как только стало известно, что деда арестовали и расстреляли, его тут же, в течении нескольких часов выселили из общежития и отчислили из училища. Он вынужден был вернуться в Заполье.
После войны моя мама и тетя, которые хорошо учились в школе, хотели поступать в педагогический институт. Но им не разрешили, потому что отец — «враг народа».
В 1950-е много молодежи из деревни уехали в Минск, а маме, ее сестре и брату не давали паспорт. Им никуда нельзя было выехать ни учиться, ни работать.
Уже после смерти Сталина бабушка делала запрос о судьбе своего мужа и ей прислали ответ, когда и где он был расстрелян, какое обвинение ему было выдвинуто, когда был реабилитирован.
Мама всю жизнь жила в страхе, боялась, что повториться с кем-то из нашей семьи история деда Михаила. Нас учила: «Никуда не ходите. Никуда не лезьте. Молчите». Она боялась, что и на нас может отразиться семейная трагедия даже спустя много лет. Когда началась перестройка и я хотела пойти поторговать, немного подработать, она говорила: «Не лезь ни в коем случае!». И, я уверена, что нам она всего, что пережила в своем детстве и юности, не рассказала.
Примечание. В уголовном деле Михаила Игнатьевича Кирдуна написано, что у него было неполное начальное образование. По профессии он был столяр. Арестовали его 6 августа 1937 года. Обвинили в участии в контрреволюционной кулацкой организации. Осудила его «тройка» 22 сентября 1937 года. Приговор: высшая мера наказания и конфискация имущества. Расстреляли Михаила Игнатьевича в Бобруйске 7 октября 1937 года.
16 апреля 1960 года Михаила Кирдуна реабилитировал Могилевский областной суд. (По данным портала «Открытый список» ru.openlist.wiki).
Брат бабушки в 1920-е уехал в Ленинград, учился там и потом преподавал в институте. Женился и жил, по-видимому, в достатке, потому как присылал часто посылки в Заполье и даже книги. Тогда были так называемые подписки — собрания сочинений русских классиков. Здесь же, в Заполье, дети-школьники и книги предназначались для них, а бабушка Елена была неграмотная. Когда семью раскулачивали и конфисковывали имущество — забрали всё, абсолютно всё. Не оставили ни одной картофелины, ни одной ложки муки, ни одного сантиметра полотна, чтобы рубашку пошить. Забрали и книги! Мама говорила, что больше всего жалели именно о них. Всё остальное наживется, а вот такие книги точно они себе купить не могли: негде и не за что было. Кстати, брат бабушки и вся его семья умерли во время блокады Ленинграда.
— Как ваша бабушка одна с тремя детьми выжила после конфискации всего имущества?
— Голодали, конечно. Очень трудно было. Люди помогли сразу — семена дали, одежду кое-какую, немного продуктов, а дальше уже сами как-то выживали, выкручивались.
— Как сельчане относились к семье после ареста деда Михаила?
— Сочувствовали. Они знали, что наш дед ни в чем не виноват. Все знали, кто донес. И мы всегда знали что это сделал наш сосед. Я с внуками этого человека дружила и всегда хорошо общалась. Они же не виноваты, что у них был такой дед. Его я не видела, он умер еще до моего рождения.
— Расскажите о вашем отце и его родителях.
— Отца звали Сергей Павлович Навичонок. Он тоже был из Заполья. Его родители — Павел и Анна. Они были колхозниками. Кстати, еще до войны бабушка работала дояркой и даже была стахановкой — во несколько раз перевыполнила план. Получила в награду отрез хорошей ткани на платье. По тем временам это было шикарно. Когда пришли немцы в деревню, она очень боялась, что кто-то расскажет о ее стахановских достижениях. Боялась, что примут за коммунистов или сильно им сочувствующих и всю семью расстреляют.
Бабушка Аня мало рассказывала, почему-то не хотела говорить о своей жизни.
Дед Павел был очень добрым человеком, спокойным. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос. Работал в колхозе. Мы с младшим братом часто не хотели пасти коров и каждый раз, как приходила наша очередь, мы шли к деду Павлу и просили его пойти на пастбище за нас. Он всегда соглашался.
В семье у них было трое детей — мой папа, его сестры Нина и Мария. Их дом стоял напротив клуба теперешнего, чуть ближе к перекрестку в сторону поселка.
— О военном времени ваша мама или тетя рассказывали?
— Немного. Они уже подростками были и хорошо помнили то время. Тетя говорила, что прятались постоянно, когда по деревне шел хапун и немцы забирали молодежь на работу в Германию. Обычно они рано утром приезжали. Молодые парни, которые служили в полиции, предупреждали девушек, и те успевали уйти из деревни и спрятаться в лесу.
Тети Оли жених погиб на фронте, и она больше никогда не выходила замуж, хотя к ней сватались постоянно, потому что красивая была. Говорила, что лучше Михаила никого не встретила.
Мама рассказывала, что еды не хватало. Прятали все продукты и от немцев, и от партизан. Одежду тоже прятали.
Сестра моей бабушки вместе с детьми во время войны жила в одной из деревень Октябрьского района. Там была партизанская зона и немцы сильно зверствовали по отношению к местным жителям — в каждом видели партизана или им сочувствующего. Не знаю точно, что у них произошло, может быть, сожгли деревню или дом, но, чтобы обезопасить себя и детей в 1942 или 1943 году она решила переехать в Заполье к моей бабушке. Привезла детей (один родился перед войной, девочка постарше на пару годиков), оставила их и поехала обратно забрать какие-то вещи. По дороге она встретила немцев. Они не слушали никаких объяснений: «Ты партизан» и всё. Застрелили. Дети остались сиротами, и бабушка их вырастила.
— В Заполье было много полицаев. Как к ним относились местные жители после войны?
— Никто особо не акцентировал внимание на них. Тут рядом с нами жил бывший полицай Кондрат Дыба. Но он вроде бы не был местным, а приехал в деревню как примак, то есть женился на запольской женщине. Он был особенным человеком — умел лечить людей, типа бабка-шептуха. К нему везли детей, шли мужчины и женщины. Но брал он на лечение не всех. В благодарность за помощь привозили ему машинами колотые дрова — по тем временам очень дефицитный товар.
— Где работали ваши родители?
— После того, как маме не разрешили поступать на учительницу, для нее была одна дорога — в колхоз. Ходила на полевые работы. Потом учетчицей была — подсчитывала количество отработанных колхозниками трудодней, начисляла зарплату. Позже какое-то время работала продавцом в магазине, а затем опять вернулась в колхоз. А тетя Оля работала в Глуске в промкомбинате ткачихой — из осиновой стружки ткала полотна. Я была у нее на работе, видела большие ткацкие станки. Но они были не автоматические — ткачихи на них все операции делали руками.
Отец наш был механизатором. В Бобруйске окончил курсы трактористов и всю жизнь работал на тракторе, на комбайне. В 1956 году он ездил в Одессу. Это поездка была ему в качестве поощрения за отличную работу, передовые достижения. У нас сохранилось фото, где он с другими передовиками в Одесском оперном театре.
— Какие воспоминания из детства больше всего врезались в память? Какие развлечения были в вашем детстве?
— Помню, мне было лет 6, и мы с бабушкой Еленой ходили в Глуск в церковь, которую потом разрушили. Один раз меня причащали перед школой. Второй раз я уже сама попросилась с бабушкой на освящение яблок, но, возможно, это и на Пасху было. Хорошо запомнилось, что вокруг церкви все люди разложили прямо на землю на беленьких полотенцах или кусочках ткани продукты для освящения. Когда закрыли церковь и в ней сделали кинотеатр, нас с одноклассниками отправляли туда смотреть какой-то фильм. Я только зашла в помещение и сразу поняла, что это церковь и вспомнила, как я сюда ходила с бабушкой.
В детстве мы любили играть на речке. Наверное, у всех запольских детей детство прошло на реке. Мы купались, играли в войнушку, плавали на лодках, рыбу ловили. Кстати, у меня еще где-то висит самодельная удочка из обычной ветки, с которой братья ходили на рыбалку. Они снимали с ветки кору, покупали леску, цепляли, а на нее крючки и так ловили. Надо сказать, что хорошая рыба ловилась даже на такую удочку.
В нашей семье первый телевизор появился, когда младший брат пошел в первый класс, в 1966 году. Помню папа собрался ехать покупать телевизор, взял его с собой. А я ему говорю: «Миша, выбирай самый большой телевизор». И знаете, этот аппарат еще работал в 2006-м!
— Дом, где вы сейчас живете это бабушкино наследство?
— Нет, это купили уже мои родители сразу после моего рождения или через год. Домик маленький, но мне здесь очень удобно. Этому дому уже больше ста лет! Здесь жили люди и до нас, до войны еще.
Мне хорошо запомнилось, как пересыпали этот дом. То есть его разбурили и заново все бревна опять сложили. Таким образом убрали плохие, сгнившие бревна, и он вот стоит до сих пор. У меня была любимая игрушка — петушок (она есть даже на фотографии, я ее из рук не выпускала). Я шла с этой игрушкой в руках как раз в тот момент, когда разбирали наш дом. Меня заметили и прогнали, за руку отвели подальше от опасного места.
Родители поженились в 1949 или в 1950 году. Свадебные фотографии есть. Специально приглашали на такое важное событие фотографа. Через год родился старший брат Владимир, потом я и Миша.
— Какие события в жизни деревни вам запомнились больше всего?
— Жизнь в деревне была очень тихая и спокойная. Больше всего запомнились свадьбы. Это, наверное, были самые важные события. Помню, что во время свадьбы, когда выкупали невесту, то типа хотели обмануть жениха и выдавали ему переодетую в невесту какую-то старушку. Была в деревне одна бабушка, прямо настоящая актриса — баба Лена Семёниха (это ее так по мужу в деревне называли). Она была такая хохотушка, придумщица. Могла переодеться в ватник, в шапку-ушанку, стоять дрова пилить и жениха привлечь к этому делу. Надевали на таких старушек старые шторы, типа это фота и пытались в шутку отдать такую ряженую «невесту» жениху. Все смеялись, веселились от души.
Были в деревне парень и девушка, почти мои ровесники, которые дружили с 4 класса, а потом их детские чувства переросли в настоящую любовь. Его звали Миша, а ее — Галя. Их отношения были примером для всей запольской молодежи. Они почти никогда не расставались. Все знали: где Миша, там и Галя и наоборот. Пришло время и Мишу забрали в армию, а Галя его ждала. Но тут как-то стало известно, что он в армии стал ухаживать за другой девушкой, дочкой полковника что ли. Мама Гали, долго не думая, взяла свою дочку и поехала к потенциальному жениху в армию. Там Галя с Мишей и поженились. Жили в Бобруйске. Между собой всё у них ладилось.
Молодежь в Заполье обязательно ходила в клуб. Мы, школьники, готовили концерты, разучивали сценки, песни и всё это показывали для сельчан. Все места были заняты на наших выступлениях. Люди приходили с удовольствием на такие самодеятельные концерты.
— Как сложилась ваша жизнь после окончания школы?
— После 10 класса я пошла учиться на бухгалтерские курсы в Бобруйске, потом поступила в сельхозтехникум на бухгалтерское отделение. Потом были еще курсы секретаря. До пенсии жила и работала в Бобруйске.
— Ваши братья тоже после школы уехали из Заполья?
— Да. Старший, Владимир, в Витебске окончил ветеринарный институт. Младший, Михаил, учился в Минске. Потом поехал в Питер познакомился с девушкой, кореянкой Любой Цой, влюбился, женился и уехал в этот город жить. Люба приезжала и в Заполье, ее в деревне тоже знают.
— Почему вы решили вернуться в Заполье?
— Потянуло. Здесь так красиво, тихо, спокойно, чистейший воздух. Отдыхаешь в деревне душой и телом. Дочка моя с мужем и ребенком тоже при любой возможности едут сюда. После выхода на пенсию я несколько лет приезжала сюда на выходные, на недельку, на лето. Потом надоело туда-сюда мотаться и я решила рискнуть и остаться на зиму. Перезимовала и мне понравилось. И с тех пор я здесь живу постоянно вот уже лет семь.
— Какие-то минусы жизни в деревне по сравнению с городом для вас есть?
— Из минусов только то, что надо принести воду и дрова. Хотя это не большой минус, ведь физическая нагрузка еще никому не вредила. Во все остальном — в деревне только плюсы.
— А магазин, как продукты покупаете?
— Приезжает автолавка, хотя, конечно, там всё сложно, выбора особо нет. Ходит автобус в Глуск — можно съездить за продуктами. Кроме того, есть сейчас и такси. Поэтому при необходимости я еду в Глуск и покупаю всё, что мне нужно.
— Нес кучно вам здесь? Чем вы занимаетесь, кроме домашних дел и огорода?
— Летом здесь многолюдно. Съезжаются дачники, бабушки с внуками. Кроме того, в деревне у нас собралась хорошая кампания женщин, тоже, кстати, есть среди них те, кто вернулся в Заполье после выхода на пенсию, как, например, Надежда Ивановна Димова (Малевич). Дружим с калатичскими, с жителями нашего дачного поселка. Отмечаем вместе все праздники, ходим отдыхать летом на речку. Осенью и зимой встречаемся, собираемся чаще: играем в карты, разговариваем. Ездим в Калатичский клуб и в Глуск на мероприятия и концерты. Вот, к примеру, в Глуск приезжал Национальный академический хор имени Цитовича — шикарный был концерт, нам очень понравилось. Так что тот, кто любит наше Заполье всей душой, живет здесь с удовольствием.
